Небольшое усилие, потом еще чуть-чуть, потом рывок — и вот ты на животе. Теперь оттолкнуться посильнее ногами — и можно дотянуться до этого странного предмета, в который мама почему-то подолгу смотрит… Если взглянуть глазами ребенка, то книга — просто много листов, полных черных значков, и хорошо, если есть картинки. А если их нет?
Это эссе о детском чтении написала ученица курса «Текст как инструмент» Лиля Гольдберг. Второй поток курса вот-вот стартует, здесь вы можете записаться на него и узнать, когда запуск.
Две абрикосовых косточки
Два человека держат в руках одинаковые абрикосовые косточки. Для одного косточка — словно камень. Твердая, она сохранила легкий аромат, но скоро он выветрится и косточка окончательно засохнет. Ее можно попробовать на зуб, но она несъедобна. Ее можно повертеть в руках, разглядывая узоры на поверхности, но и это скоро надоест. Косточка скучна.
У другого человека такая же косточка, твердая и несъедобная. Но от того, что она лежит в его руках, между человеком и косточкой возникает особое пространство, новое измерение. В этом пространстве человек уже не просто человек, он — садовник. А косточка прорастает и превращается в цветущее дерево, на котором скоро появятся первые плоды… Нет, нет. Ничего еще не проросло.
Первому будет непросто взяться за лопату, чтобы хотя бы посадить косточку в землю. Второму хватит терпения, чтобы поливать место, где зарыта косточка, даже если еще не проклюнулся росток.
Ты и книга
Даня захлопнул учебник по литературе и смотрит на меня с тоской: «Мам, ну что я должен написать? Как я отношусь к герою? Да никак!»
Если между тобой и книгой не складывается этого особого пространства, чтение превращается в тягостные попытки засунуть в себя по маленькой ложке ненавистную кашу. Мама стоит над тобой и говорит, что каша очень полезная, что ты вырастешь и поймешь это сам, а сейчас надо просто открыть рот и съесть еще чуть-чуть.
Но если встреча случается, если между тобой и книгой открывается это новое измерение, книга цепляет и держит. Книга открывает тебе, что ты не один. Книга расширяет границы, меняет систему координат. И там, где раньше был тупик и беспомощность, возникает перспектива и вызов. Книга дает возможность двигаться там, где ты застывал и не решался сделать следующий шаг.
Нет. Не любая. Нет. Не существует точного рецепта. Мы слишком уникальны. Но тогда как передать детям, что вообще-то так бывает, чтобы этот опыт остался с ними?
Учить ребенка читать — не значит учить его видеть за орнаментом букв конкретные звуки и слова. Не только это.
Учить ребенка читать — значит снова и снова помогать ему открывать, как эти слова сплетаются в смыслы. Не чужие, а имеющие отношение к нему самому.
Учить ребенка читать — значит давать ему опыт контакта с пространством, где его собственная история встречается с историями других людей.
Учить ребенка читать — значит помогать ему находить свои истории, не боясь оставить недочитанным то, с чем пока не по пути.
Учить ребенка читать — значит вместе с ним оживлять истории. И наблюдать с удивлением, как они выбираются со страниц и вплетаются в реальность дня, придавая ему новые оттенки и высвечивая то, что раньше оставалось незамеченным.
Учить ребенка читать — значит вглядываться с интересом в героев и события и вдруг находить знакомое.
Как выманить историю из абрикосовых косточек букв?
Истории оживают, когда рядом тот, кому тепло и хорошо от того, что ты есть. И просто тепло и хорошо. Когда к вечеру сил совсем не остается, я лежу пластом рядом с засыпающим сыном. В такие дни мы не читаем.
Потому что если не читать нельзя, то рано или поздно это превратится в экзекуцию для родителя, и ребенок безошибочно считает, что чтение — процесс мучительный, что скорее бы уже захлопнуть книгу и заняться другими делами. Истории любят выспавшихся, сытых мам с чашечкой вкусного чая.
Истории оживают, когда наполняются звуками, запахами, цветами и ощущениями.
Из телефона льется музыка Чайковского, битва в самом разгаре, мыши наступают. Яша пробует себя в роли Мышиного короля, я сегодня — Мари, а моя тапочка — туфелька, которой мне предстоит аккуратно нейтрализовать короля. Этими же тапочками вчера искали Золушку, а завтра они понесут Элли в родной Канзас. Обувная ложка — отличный меч. А подушка-сосиска — страшный змей, охраняющий волшебную скатерть, а заодно и спящих детей.
Истории оживают в прикосновениях.
Голодная гусеница с громким чавканьем доедает пятый апельсин, но она снова не наелась. Вместо того, чтобы перелистнуть страницу и перейти к поеданию пирожного, я превращаю свою руку в голову гусеницы. И вот она принюхивается и замечает двух мальчиков, склонившихся над книгой, которую они давно знают наизусть. Что ж, отличный ужин для будущей бабочки! Яша уже догадался и готов убегать с визгом и хохотом. Йося смотрит удивленными глазами, как гусеница начинает осторожно кусать его ногу.
Истории оживают, вплетаясь в полотно дня через игру.
Я набираю побольше воздуха и дую изо всех сил. Соломенный домик разлетается, а маленький поросенок пускается наутек. История выходит с нами во двор и превращает его в волшебный лес.
Истории оживают, когда мы вдруг узнаем в них себя.
Яша точно знает, что шампунь щиплет глаза. Шампунь детский, без слез, но Яшу сложно переубедить. Яша также считает, что мыть голову не так уж необходимо. А что действительно нужно, так это поднимать краном кубики-кирпичи, возводить новые этажи дома, а еще придумать лифт… Он с недоверием косится на меня. «Бастиндочка, ну давай помоемся? Ты ведь уже столько лет без душа!» В Яшиных глазах загораются разбойничьи огоньки. Теперь шампунь можно и потерпеть, зато из пены наколдуются лягушки и змеи.
Истории оживают, когда дают пристанище тому, что пока не может вместить наша душа.
«Давай еще раз эту!» — Яша переворачивает страницу назад и злая фея Карабос в пятый раз за 15 минут врывается в зал, где празднуют день рождения Авроры. Карабос в ярости, ее забыли, она крушит все на своем пути. Сверкающие молнии, бьющиеся стекла, испуганные крики гостей…
Год назад у Яши родился младший брат. И, как часто бывает, это вызвало у него не столько радость, сколько огромное количество не очень приятных вопросов. Потому что если у мамы есть новый ребенок, не я, то кто теперь я? Где теперь мое место? И бывают дни, когда Яше очень хочется ворваться вот также громко и яростно в комнату, где мама укладывает малыша, и заколдовать его. И желательно не ждать до шестнадцатилетия. История дает возможность соприкоснуться с этой яростью, но не оказаться брошенным с ней один на один.
Из детства можно вынести, что книги — это про «надо» и «хорошо». И в этом «надо» книга рискует остаться чем-то отдельным, отрезанным. Но можно взять знание, что книга — то, с чем можно взаимодействовать. Своим прочтением, своим свежим видением читатель способен вдохнуть в книгу новую жизнь. Учить ребенка читать — значит учить его творить вместе с автором.
Автор: Лиля Гольдберг, курс «Текст как инструмент».
