Зина Сурова — художник, книжный иллюстратор, преподаватель. Она сама пишет тексты к своим книжкам-картинкам, проводит мастер-классы с детьми.
Мы расспросили Зину Сурову, как она училась рисовать и почему сегодня особенно важны познавательные книги для детей. И еще мы спросили ее о судьбе бумажной книги: что ждет ее в будущем?
Зина, ваши книги очень разные, но при этом они все равно узнаваемы. Что повлияло на формирование вашего художественного стиля?
Это очень непростой вопрос. Возможно, сказалось мое воспитание, я ведь выросла в семье художников. У папы и мамы своя художественная школа в Крыму. Папа преподаватель от природы, он работает с детьми уже пятьдесят лет. Самое удивительное для меня, что он до сих пор находит прямой контакт с подростками, у него даже есть фейсбук, а ему семьдесят пять лет.
В детстве папа читал мне книги вслух. Есть книга Даниэля Пеннака «Как роман» — про то, как читать детям. В 80-е и 90-е, когда я росла, Пеннак у нас не издавался, но позже, когда я прочитала эту книгу, поняла, что папа делал все именно так, как там написано. Он вообще фанат чтения вслух и считает, что так можно читать любому: взрослому, подростку, ребенку.
Он объяснял мне, как воспринимать текст и как вести диалог с автором. Это очень сильно на меня повлияло. То есть у каждой книги есть автор: если ты сам — это одна история, если кто-то другой — другая, если кто-то «вечный» — третья. И иллюстратор должен очень трепетно относиться к автору, его тексту и теме. Невозможно иллюстрировать Шекспира так же, как Булгакова.
У иллюстратора, конечно, должен быть свой стиль. Я часто использую в книгах совсем разные материалы, коллаж, но меня все равно узнают. Когда мои студенты спрашивают, почему книги разные, а стиль один, я им объясняю, что есть такое понятие «надстиль», и он рождается как бы вне тебя, когда ты стараешься построить диалог с авторами разных книг или с разными темами своих книг.
Именно поэтому вы можете делать и художественные, и познавательные книги?
Да, поэтому у меня есть познавательные книги и есть книжки-картинки. И те, и другие развивают, но развивают по-разному. И для каждого возраста нужны свои книги. В какой-то момент ребенок может взять палочку и сказать — это лошадь, и тогда совершенно абстрактная книга Эрве Тюлле — то, что для него нужно. А в какой-то момент ребенку подавай настоящую лошадь и рисунки, где много деталей. Тогда ему нужны книжки из серии про Петсона и Финдуса, например.
Очень важны познавательные книги. Недавно детям класса, где учится мой ребенок, поручили работу над проектом: вырастить что-нибудь дома и принести в школу. И из тридцати человек только двое выполнили это задание. Одна девочка принесла фасоль, а моя дочка – дуб. Мы выращивали его из желудя, и дочка нарисовала книгу-схему, где показала процесс роста этого дерева.
Никто из остальных родителей не нашел времени, чтобы вместе с ребенком сделать этот школьный проект. Весь класс кинулся рассматривать эту фасоль и пророщенный желудь. Они удивились, что фасоль выглядит именно так, и оказалось, что они никогда не видели желудей. Это катастрофа. Недавно мы говорили с редактором о том, что современные дети, похоже, не в курсе, как растет «еда». Именно поэтому очень важно делать познавательные книги.
Мои друзья-художники спрашивают, зачем я делаю такие книги как «Находилки» и «Занималки». Так вот, в этих книгах я стараюсь вернуть детям природу, вернуть им желуди!
Кто из художников-иллюстраторов оказал серьезное влияние на ваше творчество?
В детстве я очень любила Туве Янссон с ее картинками. Мне вообще очень нравилось соединение текста с рисунком. И возможно, именно благодаря этому автору у меня часто встречается активное штриховое рисование. Я просто беру ручку и рисую без карандашного эскиза.
Большое влияние на меня оказал Виктор Пивоваров — замечательный иллюстратор детских книг. Я помню стихи Заходера с рисунками этого художника. Он великолепно умел существовать в мире ребенка. Это то, что касается иллюстраторов.
А в девять лет, например, моим любимым художником был Гоген. Все дети получили в подарок на Новый год игрушки, а я — альбом Поля Гогена.
А на что вы ориентируетесь, когда создаете художественные книги и познавательные книги?
Когда делаешь книги, очень важно понимать особенности аудитории и рынка. Не так давно у нас вышла познавательная книга про космос. Мы ее делали вместе с моим другом, журналистом Дмитрием Костюковым. В этой книге много картинок и много текста. Для европейцев такое количество текста на страницу – катастрофически много. А в понимании нашего читателя, текста в самый раз, если книжку нельзя прочитать в магазине — ура!
Другая моя книга, «Кораблик любви» — истории для развития созерцательного восприятия. Я там в картинках цитирую полет влюбленных Шагала. Это книжка про любовь и рождение детей. Главная ее цель — рассказать, как это красиво. И как сделать, чтобы ребенок поговорил со своими мамой или папой, откуда он появился. Чтобы этот разговор над книжкой стал семейной историей.
Такая же ситуация и с моим «Чаепитием на воздушном Змее». Это книга для детей, подростков и взрослых. Обычно мои студентки дарят ее своим бойфрендам. Очень хочется, чтобы ребенок с детства понимал: если в книге много картинок, то она не обязательно только для детей. Так не хочется лишать взрослых картинок – ну что они только романы с буковками читают!
Какие книги вам хотелось бы проиллюстрировать?
Моя мечта — делать такие книги, как, например, «Пейзаж, нарисованный чаем» Павича. И делать их с большим количеством рисунков и с безумным макетом, который бы подошел для постмодернистской прозы. То есть я хотела бы сделать взрослую книгу с картинками. Проблема в том, что права на книги Павича, Кортасара и других моих любимых писателей давно уже куплены крупными издательствами, которые никогда в жизни не пойдут на такое.
Как вы считаете, кого в ваших книгах больше: художника или автора текста?
Пожалуй, художника. Чтобы приблизиться к людям, я делаю больше познавательных книг, после которых и другие мои книжки начинают узнавать. Например, после интереса к «Находилкам», люди стали лучше воспринимать мои созерцательные книги.
Сейчас в сети меня перестали ругать за тексты, но сначала, после выхода книги «Корабль любви», мамочки, что началось… «Какой-то иллюстратор посмел писать тексты!» А у меня при этом был очень серьезный редактор, и даже не один.
Сейчас я работаю над книгой, основанной на дневнике, который мы вели с детьми летом, и там текст первичен. Хотя рядом с ним всегда можно найти какую-нибудь зарисовку…
Как вы думаете, электронные носители заменят бумажную книгу?
О, этот вопрос действительно всех волнует. Недавно мы оформляли холл для Международной книжной ярмарки, и, совместно с Государственной библиотекой иностранной литературы, сделали замечательный проект.
Мы придумали объект с цитатами известных писателей на тему взаимодействия писателя, читателя и книги. Я про это вспомнила, потому что там была цитата из Стивена Фрая, суть которой заключалась в том, что с изобретением лифта, лестницей пользоваться не перестали. Это происходит и с электронной книгой. Я думаю, что бумажной книгой пользоваться не перестанут, это понятно уже сейчас, но для каких-то целей электронная книга, безусловно, удобнее.
«Живая» книга важна, потому что человеку необходимы тактильные ощущения.
Наши «Находилки» и «Занималки» мы сделали в картонном переплете с плотными картонными страницами, в ней очень много ручного, а у людей тянутся к этому руки.
Еще у меня недавно вышла книга «Сказки о Пермской земле». Я думала, это будет региональный проект, интересный только жителям Перми, но фестиваль «Non-fiction» показал, что, не только искусствоведы, но и многие московские родители активно ее покупают. В переплете мы использовали имитацию конгрева — рельефного теснения на плотной бумаге. И когда ты протягиваешь человеку эту книгу, он долго ее гладит, прежде чем открыть.
Книга никогда не перестанет существовать, потому что вещи не перестанут существовать. Люди любят вещи, им нужно тепло, и именно поэтому книги останутся.
